Том 3. Орлеанская дева. Эпические произведения - Страница 36

К оглавлению

Не зрит ни слез, ни угрызений наших.

Агнеса

Она жива; она глаза открыла.

Герцог

Иль хочешь к нам из гроба воротиться?
Иль смерть покорна ей?.. Она встает.

Иоанна

(осматриваясь)

Где я?

Герцог

С твоим народом, посреди
Твоих, Иоанна.

Король

Здесь твои друзья;
Здесь твой король.

Иоанна

(долго смотрев неподвижными

глазами)

Ах! нет! вы в заблужденье;
Я не волшебница.

Король

Ты ангел чистый;
Мы были слепы; наш был ум в затменье.

Иоанна

(осматриваясь с веселой улыбкою)

Итак, опять с народом я моим;
И не отвержена; и не в презренье;
И не клянут меня; и я любима…
Так! все теперь опять я узнаю:
Вот мой король… вот Франции знамена…
Но моего не вижу… Где оно?
Без знамени явиться не могу;
Его мой бог, владыка мой мне вверил;
Его должна перед господний трон
Я положить; теперь с ним показаться
Я смею: я ему не изменила.

Король

(отвратив глаза)

Подайте знамя… вот оно; возьми.

Она берет его, подымается и стоит, никем не будучи поддерживаема; небо сияет ярким блеском.

Иоанна

Смотрите, радуга на небесах;
Растворены врата их золотые;
Средь ангелов — на персях вечный сын —
В божественных лучах стоит она
И с милостью ко мне простерла руки;
О, что со мною?.. Мой тяжелый панцирь
Стал легкою крылатою одеждой…
Я в облаках… я мчуся быстротечно…
Туда… туда… земля ушла из глаз;
Минута скорбь, блаженство бесконечно.

Знамя выпадает из рук ее, и она, мертвая, на него опускается — все стоят в горестном молчании. Король подает знак, и тихо склоняют на нее все знамена, так что она совершенно ими закрыта.

Сказки

Сказка о царе Берендее, о сыне его Иване-Царевиче, о хитростях Кощея Бессмертного и о премудрости Марьи-Царевны, Кощеевой дочери

Жил-был царь Берендей до колен борода. Уж три года
Был он женат и жил в согласье с женою; но все им
Бог детей не давал, и было царю то прискорбно.
Ну́жда случилась царю осмотреть свое государство;
Он простился с царицей и восемь месяцев ровно
Пробыл в отлучке. Девятый был месяц в исходе, когда он,
К царской столице своей подъезжая, на поле чистом
В знойный день отдохнуть рассудил; разбили палатку;
Душно стало царю под палаткой, и смерть захотелось
Выпить студеной воды. Но поле было безводно…
Как быть, что делать? А плохо приходит; вот он решился
Сам объехать все поле: авось, попадется на счастье
Где-нибудь ключ. Поехал и видит колодезь. Поспешно
Спрянув с коня, заглянул он в него: он полон водою
Вплоть до самых краев; золотой на поверхности ковшик
Плавает. Царь Берендей поспешно за ковшик — не тут-то
Было: ковшик прочь от руки. За янтарную ручку
Царь с нетерпеньем то правой рукою, то левой хватает
Ковшик; но ручка, проворно виляя и вправо и влево,
Только что дразнит царя и никак не дается.
Что за причина? Вот он, выждавши время, чтоб ковшик
Стал на место, хвать его разом справа и слева —

Как бы не так! Из рук ускользнувши, как рыбка нырнул он
Прямо на дно колодца и снова потом на поверхность
Выплыл, как будто ни в чем не бывал. «Постой же! (подумал
Царь Берендей) я напьюсь без тебя», и, недолго сбираясь,
Жадно прильнул он губами к воде и струю ключевую
Начал тянуть, не заботясь о том, что в воде утонула
Вся его борода. Напившися вдоволь, поднять он
Голову хочет… ан нет, погоди! не пускают; и кто-то
Царскую бороду держит. Упершись в ограду колодца,
Силится он оторваться, трясет, вертит головою —
Держат его, да и только. «Кто там? пустите!» — кричит он.
Нет ответа; лишь страшная смотрит со дна образина:
Два огромные глаза горят, как два изумруда;
Рот разинутый чудным смехом смеется; два ряда
Крупных жемчужин светятся в нем, и язык, меж зубами
Выставясь, дразнит царя; а в бороду впутались крепко
Вместо пальцев клешни. И вот наконец сиповатый
Голос сказал из воды: «Не трудися, царь, понапрасну;
Я тебя не пущу. Если же хочешь на волю,
Дай мне то, что есть у тебя и чего ты не знаешь».
Царь подумал: «Чего ж я не знаю? Я, кажется, знаю
Все!» И он отвечал образине: «Изволь, я согласен».
«Ладно! — опять сиповатый послышался голос. — Смотри же,
Слово сдержи, чтоб себе не нажить ни попрека, ни худа».
С этим словом исчезли клешни; образина пропала.
Честную выручив бороду, царь отряхнулся, как гоголь,
Всех придворных обрызгал, и все царю поклонились.
Сев на коня, он поехал; и долго ли, мало ли ехал,
Только уж вот он близко столицы; навстречу толпами
Сыплет народ, и пушки палят, и на всех колокольнях
Звон. И царь подъезжает к своим златоверхим палатам —
Там царица стоит на крыльце и ждет; и с царицей
Рядом первый министр; на руках он своих парчевую
Держит подушку; на ней же младенец, прекрасный как светлый
Месяц, в пеленках колышется. Царь догадался и ахнул.
«Вот оно то, чего я не знал! Уморил ты, проклятый